Однажды к Баал-Шем-Тову приехал хасид, пребывавший в крайне удрученном настроении. Сокрушаясь, он посетовал, что посторонние мысли постоянно овладевают им, мешая сосредоточиться на молитвах и изучении Торы. И попросил Баал-Шем-Това помочь ему поставить под контроль и мысли и сердечные порывы. Увидев, что хасид искренен в своей просьбе, Баал-Шем-Тов направил его за советом к рабби Аарону из Карлина.
Хасид немедленно отправился в Карлин. Через несколько дней он был там. Стояла глубокая ночь, мела поземка. На улицах не было ни души.
«Как же я узнаю, где находится дом рабби Аарона?» – задумался хасид. Он остановился, начал оглядываться по сторонам, ища хоть кого-нибудь. Но тщетно. Холод пробирал его до костей, и хасид почувствовал: если в ближайшее время он не окажется в тепле, то замерзнет.
И тут в ночной тьме блеснул лучик света. Хасид бросился к нему и вскоре остановился у небольшого, скромного дома, из окна которого пробивался дрожащий свет свечи.
Он постучал не в дверь, занесенную снегом, а в окошко, из которого лились теплые, золотистые лучи. Занавеска на окне отдернулась, и хозяин дома внимательно посмотрел на хасида. От этого взгляда хасид застыл на месте. Сердце его сладко заныло, тепло растеклось по всему телу.
«Чудо, чудо, это наверняка рабби Аарон! Ноги сами привели меня к дому праведника. Чудо, чудо!» – захотел крикнуть хасид во весь голос. Но из посиневших от холода губ вырвался лишь еле слышный хрип, который ветер тут же унес в темный проулок.
Хасид был совершенно уверен, что сейчас раскроется дверь и праведник пригласит его войти в свой теплый дом. Но прошла минута, другая, третья… Занавеску в окне невидимая рука вернула на прежнее место. Улицей вновь овладело белое безмолвие, прерываемое завыванием ветра и жесткими ударами снега прямо в лицо хасида.
«Чего же он ждет? Почему медлит?» – спросил сам себя хасид и, не выдержав, вновь постучал в окно. Никто ему не ответил, а в окне не произошло никаких движений. Он бросился к дверям, раскидал снежный завал перед ними и принялся стучать что было сил. Дверь оставалась закрытой. Руки у хасида бессильно опустились. От разочарования, холода и отчаяния он опустился на снежный сугроб и… заснул.
Утром, когда метель улеглась, а солнце уже светило вовсю, дверь распахнулась. Рабби Аарон, улыбаясь небу и солнцу, увидел еврея, дремавшего у порога его дома.
– Шолом алейхем, добро пожаловать, – радостно приветствовал его рабби Аарон, взял хасида за руку и вошел вместе с ним в горницу.
– Что вы делаете на пороге моего дома, уважаемый реб? – вежливо осведомился рабби Аарон.
Но вместо того чтобы поведать о заветном желании, приведшем его в Карлин, хасид начал упрекать рабби Аарона.
– Вы спрашиваете, что я тут делаю, – воскликнул хасид. – А я, в свою очередь, тоже хочу задать вам вопрос: как понять ваш поступок? Вы посмотрели на меня ночью через окно, вы видели, что я взываю о помощи, но сделали вид, что ничего не происходит! Ночью, в метель вы не пустили меня в дом. А сейчас относитесь ко мне с уважением? Неужели вы только в эту минуту вспомнили о заповеди гостеприимства?
– Зачем вы, уважаемый, приехали сюда? – в ответ спросил его рабби Аарон, не обращая внимания на жалобы хасида.
– Меня послал к вам Баал-Шем-Тов, – сказал хасид.
– Баал -Шем-Тов! – воскликнул рабби Аарон взволнованно.
И тогда хасид рассказал ему, как просил Баал-Шем-Това помочь справиться с посторонними мыслями и подчинить себе сердце и разум. И о том, как праведник отправил его сюда, в Карлин, за советом.
–Ну, так ты уже его получил! -воскликнул рабби Аарон. – Хозяин дома решает, кого ему пускать в дом, а кого оставить на улице в студеную ночь. Так и человек -полный хозяин над своими мыслями и над своими желаниями. Если он захочет, то не допустит в разум и сердце чужие мысли и дурные побуждения. Все зависит от человека. Если ты пустишь в свой разум мысли о Торе, а в сердце – любовь ко Всевышнему, то они оттолкнут все злые намерения и дурные помыслы.