Остров Тасмания расположен на краю света – южнее самой южной оконечности Австралийского материка. Здесь проживают свыше 300 тысяч человек, из них всего 30 еврейских семей – и все в городе Хобарт. Еврейские традиции они практически не соблюдают, но сохраняют какую-то связь с еврейством, приходя на молитву в синагогу по субботам и праздникам.
Так вот, синагога была, а раввина не было. Был лишь один мало-мальски сведущий человек, который вел молитву, чтение Торы и справлял религиозные ритуалы. Нет нужды рассказывать, что вся атмосфера в этой синагоге отнюдь не соответствовала нормам – из-за поголовного невежества прихожан. Но это был единственный способ общения для местных евреев, позволявший им сохранять ощущение своей религиозной и национальной принадлежности.
Коренной сабра-киббуцник Михаил hа-Cофер (тогда – студент) со своей супругой Атарой поселились на этом острове и в этом городе, где жили его бабушка и мать. Молодые супруги приступили к занятиям в местном университете. Михаил специализировался в области математической статистики, а его жена изучала психологию. Все, что их интересовало – академическое образование и мир науки. Своей секулярностью их семья выделялась даже на фоне местных евреев: ни кашрута, ни субботы, ни Йом-Кипур – ровным счетом ничего еврейского. Местную синагогу они не посещали даже по праздникам.
Так прошло несколько лет, пока не случилось непредвиденное. Единственный знаток молитв и чтец Торы вынужден был покинуть остров. Местная община осталась ни с чем. Михаилу и его жене Атаре ничего об этом не было известно. Как же велико было их изумление, когда однажды к ним заявилась целая делегация местной общины для серьезного разговора! Представители общины рассказали им о создавшейся критической ситуации и торжественно заявили о принятом решении: отныне Михаил hа-Cофер будет выполнять функции раввина, кантора и чтеца Торы. Сказать, что Михаил был ошарашен – значит, ничего не сказать. Он чуть не свалился со стула. Придя в себя, он принялся сбивчиво объяснять свою полную непричастность к еврейским традициям и незнание их. Более того: его нога отродясь не переступала порога синагоги!
Гостей это нисколько не смутило.
– Мы вас не обязываем становиться религиозным. Просто будете вести молитву и читать Тору, – настаивали они.
На его отчаянные попытки объяснить, что он полный невежда, делегаты заявили:
– Не скромничай. Иврит – твой родной язык, а мы и этого не знаем.
На этом беседа закончилась. Визитеры распрощались и ушли, а Михаил еще долго не мог прийти в себя. По размышлении он решил, что, в конечном счете, эту нагрузку можно рассматривать как оказание социальных услуг еврейской общине, которая нуждается в проведении молитв и чтении Торы, и что все это не так уж страшно. Он приступил к исполнению своих новых обязанностей не без помощи супруги – ведь сам Михаил, как уже было сказано, сроду не бывал в синагоге и не знал молитвенных мотивов. В отличие от него Атара смутно помнила эти напевы и сумела восстановить их в памяти. Несмотря на первоначальное равнодушие к еврейству, новое занятие, связанное с ведением молитвы и чтением Торы исподволь оказывало свое воздействие на Михаила и его супругу. Их также весьма тревожила проблема ассимиляции, и они были весьма озабочены воспитанием еврейского самосознания у своих детей, которые росли и воспитывались в нееврейской среде и в нееврейской школе.
Единственный путь привить им любовь и уважение к своему народу лежал через еврейский образ жизни. По словам самого Михаила, на его решение вести еврейский образ жизни повлияли следующие четыре фактора:
- Ведение публичных молитв и чтение Торы.
- Забота о будущем детей.
- Диспуты с миссионерами, в ходе которых Михаилу и Атаре приходилось отстаивать нормы жизни, который сами они не соблюдали.
- Углубленное занятие наукой и главным образом философией научного поиска, которая разбивала преклонение перед "ее величеством наукой", обнажая ограниченность ее возможностей.
Убедившись в относительности научных истин, Михаил и его жена стали задавать себе вопрос: "Кто сказал, что соблюдение предписаний Торы является признаком примитивщины?"
Придя к необходимости соблюдать предписания Торы, они все же продолжали оставаться убежденными атеистами. Парадокс? Дикость?
Исполнение предписаний Торы носило у них чисто утилитарный характер. Легко сказать – исполнять. некого было спросить, что делать и как делать.
И снова на помощь пришли воспоминания детства Атары, которые не померкли с годами – зажигание субботних свечей, кидуш, омовение рук и другое. Благодаря этому они приступили к соблюдению этих предписаний, а также перестали ездить по субботам, не варили в субботу и т.д. Несмотря на соблюдение этих мицвот, их не покидало ощущение, что это всего лишь начало пути, и все время тревожил вопрос: а что дальше?
Решили соблюдать кашрут, который начался с разделения мясного и молочного. Однако и здесь не обошлось без загвоздки. Атара купила новый комплект посуды, но когда она принесла его домой, то сразу же встал вопрос: что делать с прежним, некошерным комплектом? Как его кошеровать? Не зная, как решить этот вопрос, они просто закрыли старую посуду в шкаф. Некого было спросить, не с кем посоветоваться. Сомнения терзали, не давали покоя, а неопределенность создавала препоганое ощущение.
Внимательно читая ТАНАХ, Михаил hа-Cофер обратил внимание на то, что, начиная с Авраама, в каждом поколении у еврейского народа был духовный лидер – Моше, Йеошуа, пророк Шмуэль, и т.д. Это натолкнуло его на мысль, что из содержания ТАНАХа неизбежно следует: и в нашем поколении должен быть такой наставник, который заботится о каждом еврее и помогает ему в духовных терзаниях и поисках. И Михаил взмолился – иногда бессловесно, иногда исступленно, от ощущения собственного бессилия, безысходности: "Боже, ты должен услышать нас! Если все, о чем говорится в ТАНАХе – истина, то должен быть наставник, который помогает каждому еврею. Помоги же нам установить с ним связь, чтобы узнать, как соблюдать мицвот!"
Шли дни. Михаил пребывал в невероятном смятении. И вот однажды он выходит на улицу – и видит перед собой почтенного седобородого еврея, по внешности – раввина, который идет по улице с неопределенной целью. Михаил бросился к нему и заключил его в объятия. А тот смотрит ошарашенно, не понимая, что происходит. Но его недоумение продолжалось несколько мгновений. Михаил потащил его к себе домой и там, вместе с женой, долгие часы расспрашивал обо всем, чего не знал и из-за чего мучился все это время. Ответы раввина они записывали, как прилежные ученики.
Михаил и Атара были в состоянии такой эйфории, что даже забыли записать имя и адрес гостя. Однако сейчас они располагали сведениями о кошерной кухне и могли соблюдать все, как полагается. Прошел год, и раввин снова явился с визитом. На сей раз он разъяснил им правила супружеской близости. Теперь уже супруги hа-Cофер познакомились с раввином по-настоящему. Выяснилось, что он живет в Мельбурне и что его зовут Хаим Гутник (вы угадали: он отец того самого знаменитого миллиардера Йосефа Гутника, которому, правда, тогда миллиарды еще не снились).
Что привело его в Тасманию, супруги hа-Cофер не спрашивали, а сам раввин не рассказывал. Спустя несколько лет они переехали в Канберру, неподалеку от Мельбурна, и завязали контакт с общиной любавичских хасидов этого города. И вот тогда-то им стала известна прелюбопытная история. Обстоятельства этого были таковы. Атара как-то встретилась с дочерью рава Хаима Гутника Пниной и в разговоре с ней обронила, что ранее они жили на острове Тасмания.
Услышав это Пнина чуть не подпрыгнула:
-Что вы сказали?! Тасмания?! О, послушайте, что я вам расскажу! Несколько лет назад мой отец получил письмо от Любавичского Ребе с просьбой срочно посетить этот остров – без указания каких- либо подробностей, к кому и зачем. Отец был крайне удивлен, но как истинный хасид беспрекословно повиновался. Вернувшись из поездки, он рассказал, что бесцельно бродил по улицам, пока на него не набросился взбудораженный еврей, который стиснул его в объятиях и потащил к себе домой, чтобы узнать, как соблюдать предписания Торы.
Михаил и Атара слушали, как громом пораженные. Они уже были наслышаны о Любавичском Ребе, но даже не предполагали, что именно он направил письмо раввину Хаиму Гутнику, письмо, которое привело его к ним в дом. Михаил пытался понять: откуда Любавичский Ребе мог узнать, что он и его жена нуждаются в наставнике? И вдруг его затрясло: он вспомнил о своих исступленных, проникнутых отчаянием и надеждой молитвах – молитвах, в которых он просил Создателя о содействии наставника, духовного лидера еврейства современности.
Михаил почувствовал, что его ноги подкашиваются, и бессильно опустился на стул. Наконец, он начал приходить в себя и его разум начал воспринимать потрясающий факт: Любавичский Ребе услышал крик его души, услышал его молитвы и отозвался на них.