Ширли, 12-летняя дочь Зимермана, крупного израильского бизнесмена, увлекалась плаваньем и достигла больших успехов. Ей прочили блестящее будущее. Тогда, в 1982 году она готовилась к соревнованиям на первенство Хайфы среди молодежи. У нее были отличные шансы на победу и на последующее участие в первенстве страны.
Но произошло нечто непонятное. Ширли вдруг начала жаловаться на боли в ступнях ног. Сначала родители не придали этому особого значения: стресс, волнения, переутомление. Но боли не прекращались, и мать повела ее к семейному врачу. Тот внимательно осмотрел девочку, но никаких отклонений или патологии не выявил и тоже объяснил жалобы перегрузками и стрессом. Порекомендовал прекратить тренировки, пока боли не пройдут.
Ширли категорически отказалась и продолжила готовиться к соревнованиям. Спустя еще несколько дней у девочки возникли новые очаги сильной боли суставы ног и рук. Боль усилилась настолько, что Ширли при ходьбе стала хромать. Теперь уже простым визитом к врачу и получением рекомендаций дело не обошлось – девочку пришлось немедленно госпитализировать. Ее положили в Хайфскую больницу "Кармель" где провели всестороннее обследование. Но.. никакого заболевания не было выявлено.
При этом состояние Ширли стремительно ухудшалось, девочка оказалась практически парализованной – не в состоянии ни ходить, ни стоять, ни сидеть. Попытки просто встать на ноги кончались тем, что ноги подкашивались, и она падала навзничь.
Родители привели в действие все свои связи. Девочкой занимались лучшие специалисты по мышечным заболеваниям, по воспалительным болезням суставов, неврологи и прочие. Ни порознь, ни в сотрудничестве медики так и не смогли установить толком ни природу внезапного заболевания девочки, ни точной методики ее лечения. Были предложены и опробованы различные пути – никаких результатов.
Цви Зимерманом и его женой – родителями Ширли – овладело чувство полной безнадежности: их гордость, будущая чемпионка, неподвижно лежала в постели, и ни один врач не брался ни поставить диагноз, ни предложить средство для ее лечения.
Цви Зимерман совершил почти невероятное: он добился того, что в лечении дочери объединили свои усилия специалисты двух хайфских госпиталей "Кармель" и им. Ротшильда. Крупнейший специалист в области психосоматических заболеваний, изучив результаты всех обследований, пришел к выводу, что этого заболевание имеет иную, не психосоматическую природу. Какую – он не определил.
Между тем, прошло уже шесть недель с момента появления первых симптомов. Ширли слабела с каждым днем. Кроме болей в суставах и конечностях у нее начало ухудшаться зрение. Чтобы сделать хоть что-то, врачи предписали ей противовоспалительное лечение.
Те недели были для родителей настоящим кошмаром. Мать ночами просиживала у постели больной дочери, а отец с двумя другими детьми оставался дома. В 8 утра, когда дети уходили в школу, он приезжал в больницу заменить жену и оставался там на несколько часов. Ширли была абсолютно беспомощной, она нуждалась в полном и постоянном обслуживании. Мысль, что из одаренной девочки, блестящей пловчихи Ширли за несколько недель превратилась в настоящего инвалида по никому неведомой причине, – мысль об этом буквально сводила родителей с ума. Ц.Зимерман до сих пор помнит сострадательные взгляды медперсонала и больных.
И вот однажды в четверг, под вечер, в кабинете Цви зазвонил телефон. На проводе была его жена. Полушепотом она сообщила ему, что полчаса назад к ним заявились три хабадника, которые рассказывают о Любавичском ребе и играют с детьми.
– У меня, – закончила она, – нет сил с ними беседовать.
Цви быстро свернул свои дела и вернулся домой. Картина, представшая его взору, была необычной. Два хабадника беседовали на кухне со старшей дочерью, а третий сидел у рояля с младшим Дани и музицировал вместе с ним. Жена, которая была на грани нервного потрясения, отдыхала в спальне. Хабадники чувствовали себя как дома и нисколько не смутились при появлении хозяина.
Гостям была известна трагедия с Ширли, и они попросили разрешения связаться с секретариатом Любавичского ребе в Нью-Йорке. Секретарь р.Лейб Гронер после разговора с Ребе сообщил, что Ребе обещал лично молиться за выздоровление Ширли.
Затем хабадники приступили к проверке мезуз в доме. Начали с двери, которая вела в комнату Ширли. Когда развернули мезузу, то все были поражены: ножка буквы "куф" в слове "ובקומך" ("когда встаешь") была стерта! Хабадники тут же заменили мезузу на первоклассную новую. Затем один из гостей предложил поднять тост "лехаим" – за выздоровление. Сам Цви смотрел на все происходящее с недоумением, считая это пустой тратой времени. Но гости были непреклонны и полны оптимизма:
– Мы беседовали с Ребе, обнаружили дефект в мезузе. Отныне все пойдет на лад.
Отцу ничего не оставалось, как выпить рюмку.
Назавтра Ц.Зимерман прибыл как обычно в восемь утра в госпиталь и еще при входе в коридор вдруг увидел, что Ширли… идет ему навстречу!
Правда, она прихрамывала и опиралась на инвалидную коляску. Но шла сама. Цви застыл на месте, как пригвожденный. Из его глаз неудержимо текли и текли слезы, он был просто не в силах сдержать обуревавших его чувств. Медперсонал и больные, бывшие в коридоре тоже утирали слезы радости. Выяснилось, что еще за полтора часа до этого Ширли проснулась и попросила одну из медсестер помочь ей сойти с кровати. Две медсестры выполнили ее просьбу. К их вящему изумлению больная стала медленно передвигаться – уже без посторонней помощи.
На исходе субботы девочку выписали из больницы. Постепенно она пришла в себя и спустя две недели вернулась к занятиям в школе. От того ужасного заболевания не осталось никаких следов.
Спустя несколько лет Ширли вышла замуж в совсем еще молодом возрасте – 20 лет, – и была очень счастлива. Годы шли, а детей у молодых супругов не было. Никакие процедуры не помогали. Так прошло свыше семи лет.
В середине 90-ых Цви по служебным делам оказался Алма-Ате. Он был поражен размахом деятельности любавичских хасидов, организовавших сеть учебно-воспитательных учреждений. В те годы Ц.Зимерман был частым гостем в Алма-Ате. По его словам, он нередко задумывался, в чем больше проявилось необычайное дарование Любавичского ребе – в его способности спасать безнадежных больных, как было с Ширли, или же в создании разветвленной сети подвижников, возродивших еврейскую жизнь в самых глухих уголках планеты.
И вот однажды – накануне своего возвращения в Израиль Цви стало известно, что отец Ребе – рабби Леви-Ицхак захоронен на кладбище в Алма-Ате. Ему рассказали историю его ареста и ссылки за верность идеалам еврейства и за деятельность по сохранению еврейской жизни в СССР. И вдруг Цви озарило: поехать на кладбище, помолиться на могиле цадика за свою дочь, которая вот уже семь лет бездетна. Он был глубоко взволнован, и слова молитвы были искренними и прочувствованными.
После посещения кладбища его вызвали к Торе в синагоге. Тогда это была глава "Ваейра", где ангелы извещают Авраама о предстоящем рождении Ицхака. Этот отрывок завершается словами: " спустя год я вернусь к тебе, и у Сарры будет сын".
В тот же день Цви вернулся в Израиль, а спустя девять с половиной месяцев у Ширли родился сын.